В Москву пришла осень — с дождём, первыми холодами и обильным листопадом. Ветер собирает листья в жёлтые стайки, которые целый день кружатся на Малой Бронной улице. А вечером пёстрым ковром застилают ас­фальт возле старого панельного дома. Ося любит смот­реть на двор сверху, из окна квартиры на последнем двенадцатом этаже. Ему нравится, как листопад останавливает качели, красит лавочки в жёлто-красный цвет и засыпает дорожки на детской площадке. Осень —  а значит, опять школа: Ося перешёл в четвёртый класс, Ася — в пятый. Станет чуть холодней, и мама наденет своё любимое зелёное пальто, а папа будет возить их на занятия по утрам. Аська опять будет растаскивать Осин гербарий для своих опытов.

Все вокруг твердят, что Ося и Ася похожи, как две капли воды: те же веснушки, рыжие кудри, торчащие во все стороны, и худоба. Но это только внешне. Ося считает сестру гением — она на раз проходит компьютерные игры и может починить, привинтить и отвинтить что угодно. Как-то на мамин день рождения устроила гостям бег с препятствиями до праздничного стола. С помощью фейерверков и хлопушек Ася сделала настоящую огненно-дымовую полосу. Особенно досталось ковру в зале и меховой шапке маминой подруги. Папа, привычный к экс­периментам дочери, в этот раз был строг: весь следующий день Ася убирала квартиру и неделю не подходила к компьютеру. Учителя в школе называют Аську головной болью, а Осю хвалят за отличные оценки. Мама с папой даже жребий тянут, кому на очередном собрании радоваться успехам сына, а кому краснеть за подвиги дочери. Один Ося верит в сестру, однажды она изобретёт что-нибудь стоящее, чем прославит себя и всю их семью. А Ося будет лечить животных и выращивать деревья, хотя это, как говорит Аська, совсем не научная профессия. Но Ося так не думает: на одной науке тоже далеко не уедешь!

С занятий сегодня отпустили пораньше, и Ося одиноко сидел на качелях. Дворовые друзья Колька и Юра были в цирке, а Аська осваивала новую игру про пришельцев. От скуки он проковырял круглую дырку в джинсах. Домой идти совсем не хотелось. Ося слез с деревянного сиденья качелей и принялся собирать листву на гербарий. Он шел, внимательно смотря под ноги и разгребая ботинком желтые и красные горки. А новые листья всё падали и падали. Иногда Ося нак­лонялся и поднимал приглянувшийся листик. Становилось холодно, Ося потуже затянул полосатый шарф и собрался домой. Вдруг он увидел, что к нему, мимо качелей, хромая на правую переднюю лапу, плетётся щенок. Обычный, каких миллионы. С коричневой грязной шёрст­кой и вислыми ушами. Но для Оси это было особенное животное — собака, которую можно вылечить, а потом воспитать. Ося бросил листья и присел на корточки рядом со щенком.

— Привет! — поздоровался Ося. — Где это ты лапу под­вер­нул? Щенок молчал и грустно смотрел на теплую куртку маль­чика.
— Больно? — Ося аккуратно поднял щенка. Тот тявкнул и удобно устроился на руках.
— Тебя нужно обязательно вылечить! — решил Ося, прижал к себе собаку и через площадку побежал к дому. «Скажу маме, что он болен и останется на время, — думал мальчик. — Лапы заживают долго. А потом, может, Аська заступится, или все привыкнут и забудут».

— Что это? — строго спросила мама, открывая входную дверь. — То кошки, то голуби с подбитыми крыльями, теперь собака?
— Мама, у него лапа, — начал Ося. — Он только на время, пока не заживет.
— Знаю я твое «на время». Мы же договаривались — пока никаких животных.
— Мама! — жалобно простонал Ося.
Из кухни вышел папа. А за ним Аська в новом клетчатом платье, уже испачканном чем-то чёрным.
— Пёс с больной лапой? Так! Ему нужно срочно придумать протез! — Ася оглядывала коридор в поисках подручных материалов.
— Пусть остаётся, — устало сказал папа маме. — Может, хоть тостер разбирать не будут. Ася хитро сощурилась при упоминании тостера. — Назовём пса Эйнштейном? — предложила она.
— Нет, он Хвостик, — Ося ещё на улице придумал кличку.

Хвостик остался. С перебинтованными лапами он спал на коврике в детской. Ося на всякий случай замотал ещё одну лапу, левую, хотя щенок жил с ними уже три дня, и никто не думал его выгонять. Ося сидел возле Хвостика в своей половине комнаты и листал книгу с мифами и легендами. Книг у Оси было много. На полках над столом мальчика в идеальном порядке стояли учебники, энциклопедии, приключенческие и фантастические романы. Из-за стопки школьных тетрадей выглядывала игрушечная анатомическая модель человеческого тела и аптечка, где к каждому лекарству прилагалась инструкция, написанная аккуратным почерком Оси. Возле окна стоял стол Аси. Это царство разобранных мобильных телефонов, чертежей по совершенствованию плееров и поломанного принтера, в котором теперь хранились отвёртки. Ося не раз говорил, что держать инструменты удобнее, например, в коробке. Но Ася всегда отмахивалась от него. Под столом валялись разноцветные провода, сгоревшие лампочки, и то тут, то там темнели пятна — следы неудачных экспериментов, которые никак не хотели отмываться. В чистоте содержалась одна-единственная, самая любимая вещь сестры — компьютер.

— Оська! — Ася сидела на стуле и пыталась разобрать папин тостер. — Когда ты прекратишь верить в сказки?
— А ты когда перестанешь ломать чужие вещи? — Осе не нравились такие разговоры. Примерно с таких слов и начинались все их ссоры.
— Твои единороги и фениксы существуют только в книж­ках и компьютерных играх. Тебе вон настоящих живот­ных мало? — она кивнула в сторону Хвостика.
— Не мало. Зато смотри, какие картинки, того и гляди — оживут! — он показал на яркую обложку с нарисованным драконом.
— С точки зрения науки — никогда не оживут! — Ася сверкнула голубыми, точь-в-точь как у брата, глазами.
— Врёт твоя наука! А ты лучше бы одевалась, как все нормальные девочки! — начинал злиться Ося.
— Одежда — занятие не практичное! А вот тостероход — это да! — Ася потрясла в воздухе деталью от тостера.
— Вы с собакой гуляли? Сходите, пока светло, — заглянула в комнату мама.
— Сейчас, иду, — обрадовался Ося. Он любил гулять с Хвостиком, особенно по вечерам.
— Ася, что ты там делаешь? — мама искала в комнате пожар или испорченную мебель. — Ты тоже иди погуляй!
— Вот ещё! У меня есть дела поважнее, — проворчала Ася, шустро прикрыв разобранный тостер какой-то тряпкой.
— Тоже мне учёный! — буркнул Ося, выходя в коридор. — Одна головная боль от неё, правда, Хвостик? — они стояли на лестничной площадке и ждали лифт.
Не успел Хвостик радостно тявкнуть в ответ, как из квартиры выбежала Ася, на ходу надевая куртку.
— Чего это ты? — обиженно спросил Ося.
— Ну как же? Собачку прогулять, — сестра торопливо заталкивала Осю в кабину подъехавшего лифта.
— Ася! Где тостер? — донёсся из квартиры сердитый папин голос.
— Тостер, тостер, — передразнила Ася. — Может, он пошел на благо науки! Ой, смотри, Оська! Люк на чердак открыт, пойдем?
Но металлические створки уже закрылись, и кабина плавно поехала вниз.

В доме, где живут Ася и Ося, есть одно загадочное мес­то — чердак. Чтобы попасть в него, нужно сделать десять шагов прямо от лифта и подняться по лестнице. На первый взгляд — это обычная лестница, такая же, как в подъез­де, только узкая и железная. Но, если присмотреться, в ней есть две особенные черты. Первая — металличес­кие гроздья винограда, украшающие перила. Ося видел похожие на картинках в книгах про древнюю архитектуру. А вторая — частые ступеньки, которые ведут к таинственному люку в потолке. Ася думала, что залезть туда просто. Стоит упереться обеими руками в крышку, слегка толк­нуть вверх — и ты уже на чердаке. Но папа рассказывал, что там водятся привидения и лазить на чердак нельзя. Ася смеялась и говорила, что одно привидение для опытов ей не помешает. Почему сестра до сих пор не нарушила папин запрет, Ося мог только догадываться. Зато точно знал, что сам туда ни ногой! На улице он часто смотрел на большое чердачное окно и представлял, что происходит там, в темноте. Ося боялся. И радовался, что люк всегда закрыт. Но сегодня у лифта мальчик заметил чёрный квадрат в потолке — значит, вход на чердак свободен! К несчастью, Ася это заметила тоже. И теперь, после прогулки, поднимаясь на двенадцатый этаж, Ося надеялся, что сестре не придёт в голову лезть наверх. Потому что придется лезть следом, иначе Ася опять назовёт его трусом. И как ей объяснить, что трусость и осторожность — разные вещи? Как говорит мама, не обязательно лезть в огонь, чтобы быть героем.

— Ты трусишь, Оська! Ты всегда трусишь! — завела привычную песню Ася рядом с дверью в квартиру.
— Ничего я не трушу, просто папа всыпет тебе за тос­тер. Ты ещё и за чердак хочешь?
— Папа не узнает. И какая разница? Получать, так получать. А ты просто боишься!
— Боюсь, — подтвердил Ося, — что ты свернёшь себе шею!
— Привидения! — вдруг страшным голосом закричала Ася, вытянула вперед руки, как монстры в кино, и пошла на брата. Ося отшатнулся и выпустил из рук Хвостика. На площадке стало тихо, даже обычно шумные соседи не галдели. Только обиженно сопел Ося.
— Если ты хочешь, то иди, пожалуйста. А я не полезу. Мне всё равно, привидения там или нет, — упрямился Ося.
И не полез бы. Но вдруг звонкий лай Хвостика взорвал тишину. Щенок, злобно рыча, кинулся вверх по лестнице на чердак.
— Хвостик! Хвостик, стой! — закричал Ося.
Но поздно. Хвостик, не прекращая лаять, исчез в отк­рытом люке. Ося испугался сразу трех вещей: что Хвос­тик не вернётся, чердака и что Аська теперь непременно туда полезет.
— Что делать? Может папу позвать? — Ося теребил край шарфа.
— Мы сами пойдем, заберём Хвостика и убежим обратно, — уже загорелась Ася. — Не трусь, Оська! Пошли!
Ася набрала воздух в легкие и побежала вверх. Ося видел, как белые кеды сестры мелькнули в отверстии люка, и через секунду она вся растворилась в черноте.

— Темно и грязно. И привидения так и шастают, — Ася высунула голову наружу и подмигнула брату. — Залезай. Твоя собака, ты и ищи. «Если я сейчас не пойду, она потом долго не отстанет. А что будет, если она первая найдёт Хвостика?», — говорил себе Ося, медленно поднимаясь по лестнице. По пути он не раз оглядывался назад — может, выйдут родители или соседи? Но площадка перед лифтом по-прежнему была пус­та. Ося вздохнул и решительно полез вверх. Он сразу заметил Асю — она отряхивала штаны от древесной стружки, которая толстым слоем лежала на полу. Но Хвостика нигде не было. Около люка ещё было светло, а дальше начиналась темнота, она окутывала, как одеяло, когда его натягиваешь на глаза. Лишь слабо мерцало чердачное окно и нечетким прямоугольником повторялось на полу. Оттуда доносились едва различимые шорохи. Должно быть, Хвостик. Осе стало страшно звать щенка. Что, если отзовется кто-то другой?
— Пошли посмотрим, — Ася двинулась в сторону окна.
Чем ближе они подходили, тем четче Ося видел старую раму — всю в трещинах и паутине. Стекла не было, и осенний ветер гонял по полу туда-сюда опилки и пыль, поднятую детьми. К раме была приставлена деревянная лестница, за ней спряталась странная конструкция, как будто на чердак затащили огромную собачью будку.
— Видел что-нибудь? — Ася повернулась к брату.
— Перестань, ничего я не видел, — но мурашки по его спине побежали быстрее.
— Мне показалось, что вон там мелькнула тень, — Ася показала пальцем на странное сооружение.
— Аська, прекрати меня пугать. Нет там ничего, — Ося вглядывался в полутень изо всех сил, но ничего не видел.

Тут он заметил, что лицо сестры стало меняться: сначала округлились глаза и сделались похожими на компьютерные диски. Потом открылся рот, будто Ася хотела съесть что-то большое. А после она замахала руками, показывая за спину брата.
— Приви… приви… — выдавила она.
— Аська, если ты не перестанешь, я уйду и запру тебя здесь! — пригрозил Ося, но обернулся.
Вдруг и он заметил кого-то невысокого, притаившегося в темноте, не дальше трёх шагов. Нечто метнулось в противоположный конец чердака. Это был не Хвостик. И не человек...